Души души быть вам сестрами. Анализ стихотворения Цветаевой «Попытка ревности»

«Попытка ревности» Марина Цветаева

Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла

Обо мне, плавучем острове
(По небу — не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами — вам!

Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),

Как живется вам — хлопочется —
Ежится? Встается — как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?

«Судорог да перебоев —
Хватит! Дом себе найму».
Как живется вам с любою —
Избранному моему!

Свойственнее и сьедобнее —
Снедь? Приестся — не пеняй…
Как живется вам с подобием —
Вам, поправшему Синай!

Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром — люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?

Как живется вам — здоровится —
Можется? Поется — как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?

Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк — крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой

Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог — и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной —
Вам, познавшему Лилит!

Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых

Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?

Анализ стихотворения Цветаевой «Попытка ревности»

Среди многочисленных любовников марины Цветаевой следует выделить Константина Родзевича, офицера-белогвардейца, с которым поэтесса познакомилась в эмиграции. Супруг Цветаевой Сергей Эфрон знал об этом скоротечном романе, который закончился расставанием по обоюдному согласию, но не препятствовал романтическим увлечениям своей жены. Именно за это Цветаева уважала супруга, считая его чуть ли не ангелом во плоти. Однако это не мешало ей время от времени ему изменять, теша не только собственное самолюбие, но и ища новых впечатлений от заграничной жизни, которую поэтесса считала пресной и бесперспективной.

Через несколько месяцев после расставания с Константином Родзевичем Цветаева создает стихотворение «Попытка ревности» (1924 г), которым хочет подвести черту под своим бурным романом. Поэтесса понимает, что никогда не испытывала глубоких чувств к своему избраннику. Да и он нуждался в обычной женщине, способной создать домашний уют, а не витающей в облаках. Именно по этой причине свое стихотворение Цветаева начинает с фразы: «Как живется вам с другою, — проще ведь?». Поэтесса понимает, что может сделать счастливым любого мужчину, но лишь при условии, что он увидит в ней богиню, царицу и волшебницу . Но, увы, мир устроен по-другому, и мужчины хотят видеть рядом с собой практичных, хозяйственных и приземленных особ.

Цветаева понимает, что мир изменился настолько, что романтическим чувствам в нем уже не осталось места. Поэтому мужчины и женщины сходятся не из-за высоких чувств, а в силу бытовой необходимости. Осознание этого коробит поэтессу, которая одновременно и жалеет, и упрекает Родзевича, вопрошая: «Как живется вам с товаром рыночным?». Эта фраза звучит довольно обидно, но отражает суть отношений мужчины и женщины первой половины 20 века. Действительно, любовь уходит на второй план вместе с такими душевными качествами, как честность, порядочность, благородство и самопожертвование. Цветаева, став любовницей Родзевича, прекрасно осознает, на какой шаг она отважилась. Ведь в ее понятии измена мужу является тяжким грехом, пойти на который можно лишь во имя искренней и всепоглощающей любви. Но, увы, она оказывается миражом и очень скоро затухает под воздействием внешних факторов, разбиваясь о практичность, расчетливость, прозаичность в отношениях двух людей.

Цветаева прекрасно осознает, что та замена, которую нашел ей Родзевич, не является равноценной. И уже тем более нет смысла вести речь о высоких чувствах. Однако поэтессу волнует вопрос, может ли ее избранник жить счастливо с женщиной, которую не любит? Сама поэтесса на этот вопрос отвечает утвердительно, ведь ей пришлось вернуться к мужу, которого она терпит рядом с собой только ради детей. Поэтому Цветаева интересуется у бывшего любовника: «Как живётся, милый? Тяжче ли,
так же ли, как мне с другим?».

Марина Ивановна Цветаева

Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла

Обо мне, плавучем острове
(По небу — не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами — вам!

Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),

Как живется вам — хлопочется —
Ежится? Встается — как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?

«Судорог да перебоев —
Хватит! Дом себе найму».
Как живется вам с любою —
Избранному моему!

Свойственнее и сьедобнее —
Снедь? Приестся — не пеняй…
Как живется вам с подобием —
Вам, поправшему Синай!

Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром — люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?

Как живется вам — здоровится —
Можется? Поется — как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?

Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк — крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой

Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог — и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной —
Вам, познавшему Лилит!

Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых

Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?

Среди многочисленных любовников Марины Цветаевой следует выделить Константина Родзевича, офицера-белогвардейца, с которым поэтесса познакомилась в эмиграции. Супруг Цветаевой Сергей Эфрон знал об этом скоротечном романе, который закончился расставанием по обоюдному согласию, но не препятствовал романтическим увлечениям своей жены.

Сергей Эфрон и Марина Цветаева

Именно за это Цветаева уважала супруга, считая его чуть ли не ангелом во плоти. Однако это не мешало ей время от времени ему изменять, теша не только собственное самолюбие, но и ища новых впечатлений от заграничной жизни, которую поэтесса считала пресной и бесперспективной.

Через несколько месяцев после расставания с Константином Родзевичем Цветаева создает стихотворение «Попытка ревности» (1924 г.), которым хочет подвести черту под своим бурным романом. Поэтесса понимает, что никогда не испытывала глубоких чувств к своему избраннику. Да и он нуждался в обычной женщине, способной создать домашний уют, а не витающей в облаках. Именно по этой причине свое стихотворение Цветаева начинает с фразы: «Как живется вам с другою, — проще ведь?». Поэтесса понимает, что может сделать счастливым любого мужчину, но лишь при условии, что он увидит в ней богиню, царицу и волшебницу . Но, увы, мир устроен по-другому, и мужчины хотят видеть рядом с собой практичных, хозяйственных и приземленных особ.

Цветаева понимает, что мир изменился настолько, что романтическим чувствам в нем уже не осталось места. Поэтому мужчины и женщины сходятся не из-за высоких чувств, а в силу бытовой необходимости. Осознание этого коробит поэтессу, которая одновременно и жалеет, и упрекает Родзевича, вопрошая: «Как живется вам с товаром рыночным?». Эта фраза звучит довольно обидно, но отражает суть отношений мужчины и женщины первой половины 20 века. Действительно, любовь уходит на второй план вместе с такими душевными качествами, как честность, порядочность, благородство и самопожертвование. Цветаева, став любовницей Родзевича, прекрасно осознает, на какой шаг она отважилась. Ведь в ее понятии измена мужу является тяжким грехом, пойти на который можно лишь во имя искренней и всепоглощающей любви. Но, увы, она оказывается миражом и очень скоро затухает под воздействием внешних факторов, разбиваясь о практичность, расчетливость, прозаичность в отношениях двух людей.

Цветаева прекрасно осознает, что та замена, которую нашел ей Родзевич, не является равноценной. И уже тем более нет смысла вести речь о высоких чувствах. Однако поэтессу волнует вопрос, может ли ее избранник жить счастливо с женщиной, которую не любит? Сама поэтесса на этот вопрос отвечает утвердительно, ведь ей пришлось вернуться к мужу, которого она терпит рядом с собой только ради детей. Поэтому Цветаева интересуется у бывшего любовника: «Как живётся, милый? Тяжче ли,
так же ли, как мне с другим?».

Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла

Обо мне, плавучем острове
(По небу — не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами — вам!

Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),

Как живется вам — хлопочется —
Ежится? Встается — как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?

«Судорог да перебоев —
Хватит! Дом себе найму».
Как живется вам с любою —
Избранному моему!

Свойственнее и сьедобнее —
Снедь? Приестся — не пеняй…
Как живется вам с подобием —
Вам, поправшему Синай!

Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром — люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?

Как живется вам — здоровится —
Можется? Поется — как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?

Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк — крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой

Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог — и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной —
Вам, познавшему Лилит!

Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых

Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?

Анализ стихотворения «Попытка ревности» Цветаевой

У М. Цветаевой были очень непростые отношения с супругом — С. Эфроном. Поэтесса неоднократно уходила от него, заводила любовников, но, разочаровавшись в очередном избраннике, возвращалась к мужу. Эфрон смотрел на многочисленные любовные увлечения жены сквозь пальцы и неизменно прощал ее. В эмиграции у Цветаевой возник бурный роман с белым офицером К. Родзевичем. Он продолжался недолго. После разрыва отношений поэтесса написала стихотворение «Попытка ревности» (1924 г.).

Любовные разочарования Цветаевой объясняются довольно просто. Боготворившая Блока поэтесса, подобно ему, хотела жить в волшебном мире. Ей была противна реальная жизнь с многочисленными бытовыми мелочами. Для своего очередного избранника она хотела быть царицей, но никак не практичной и хозяйственной спутницей жизни. Родзевичу же была нужна обычная женщина, способная создать домашний уют. Цветаева поняла, что опять обманулась в своих ожиданиях. Стихотворение «Попытка ревности» раскрывает ее представления об отношениях между мужчиной и женщиной.

Самим словом «попытка» Цветаева дает понять, что настоящей ревности она не испытывает, так как стоит неизмеримо выше своей соперницы. По отношению к ней она употребляет довольно-таки презрительные выражения: «снедь», «подобие», «рыночный товар». Себя же поэтесса без стеснения называет «государыней», «Лилит» (согласно некоторым апокрифам, первая жена Адама). Цветаева вообще считает, что ее бывший любовник променял сказочную блаженную жизнь на убогое плебейское существование. Ее замечания по поводу обычного житейского быта, в который погрузился Родзевич, пропитаны ядовитым сарказмом («Как живется вам — хлопочется — ежится?», «Приестся — не пеняй…»). По этим выпадам заметно, что поэтесса не так уж легко относилась к тому, что ее («божество») променяли на «простую женщину».

Цветаевой вообще было очень трудно жить в «обычном» мире. Она не могла найти понимания не только в Советской России, но и в эмиграции. Поэтесса не принимала новую историческую эпоху, в которой господствовали рыночные отношения и деловая практичность. Любовный роман мог увлечь ее на первом этапе ухаживаний и нежных признаний. Как только мужчина переставал видеть в ней богиню, свергал ее с воздвигнутого пьедестала, наступало горькое разочарование.

В финале поэтесса оставляет сарказм и иронию. Обращаясь к бывшему любовнику «милый», она интересуется, счастлив ли он. Вспоминая счастливые минуты, Цветаева подозревает, что его теперешняя жизнь так же тяжела, как ее (поэтесса вновь вернулась к нелюбимому мужу).

«Как живётся вам с простою
Женщиною? Без божеств?..»

Мой дорогой,

Исполняю не Вашу просьбу, а свою жажду: пишу Вам — и счастлива, что в этот час одна. (И вот, изнизу, вступительные аккорды часов: семь.) Семь часов. Оконная синь. Ваш обычный час. Вас не будет и я Вас не жду. Мне спокойно, я с Вами.

Вы сейчас сидите над какой-нибудь книгой — ах, все книги какие-нибудь, когда не можется их читать! — а Вам сейчас не можется, как будет ещё не-мочься много дней! — потому что Вам можется только ко мне, со мной. — Откуда я это знаю?

Я знаю многое, чего не знала вчера, и завтра узнаю многое, чего не знаю сегодня, я, в каком-то смысле im Werden*, — жаль, что такой короткий срок! Но не будем о сроках.

* в становлении (нем.)

Арлекин! — Тaк Вас окликаю. Первый Арлекин за жизнь, в которой не счесть — Пьеро! Я в первый раз люблю счастливого, и может быть в первый раз ищу счастья, а не потери, хочу взять, а не дать, быть, а не пропасть! Я в Вас чувствую силу, этого со мной никогда не было. Силу любить не всю меня — хаос! — а лучшую меня, главную меня. Я никогда не давала человеку права выбора: или всё — или ничего, но в этом всё — как в первозданном хаосе — столько , что немудрено, что человек пропадал в нём, терял себя и, в итоге, меня. Другой должен быть Богом, Бог свет отделил от тьмы, твердь от воды, «ветру положил вес и расположил воду по мере» (Библия, Книга Иова) — другой должен создавать нас из него же (о, не из себя!) и возможно это, конечно, только через любовь. Любовь: Бог. До Вас это у меня звучало: любовь: болезнь. Отсюда и наваждение, и очнуться, и разорванность, и после разорванности (дабы спастись от неё!) оторванность (моё отрешение).

Вы сделали надо мной чудо, я в первый раз ощутила единство неба и земли. О, землю я и до Вас любила: деревья! Всё любила, всё любить умела, кроме другого, живого. Другой это была стена, об которую я билась, я не умела с живым! Отсюда сознание: не-женщина, дух. Не жить — умереть. Вокзал.

Милый друг, Вы вернули меня к жизни, в которой я столько раз пыталась и всё-таки ни часу не сумела жить. Это была — чужая страна. О, я о Жизни говорю, с заглавной буквы, — не о той, петитом, которая нас сейчас разлучает! Я не о быте говорю, не о маленьких низостях и лицемериях, раньше я их ненавидела, теперь просто — не вижу, не хочу видеть. О, если бы Вы остались со мной Вы бы научили меня жить — даже в простом смысле слова: я уже две дороги знаю в Праге! (На вокзал и в костёл.) Друг, Вы поверили в меня, Вы сказали: «Вы всё можете», и я, наверное, всё могу. Вместо того, чтобы восхищаться моими земными недугами, Вы, отдавая полную дань иному во мне, сказали: «Ты ещё живёшь. Так нельзя», — и так действительно нельзя, потому что моё пресловутое «неумение жить» для меня — страдание. Другие поступали как эстеты: любовались, или как слабые: сочувствовали. Никто не пытался изменить . Обманывала моя сила в других мирах: сильный там , — слабый здесь . Люди поддерживали во мне мою раздвоенность. Это было жестоко. Нужно было или излечить — или убить. Вы меня просто полюбили .

Чуждость и рoдность. Родного не слушаешься, чужому не веришь. Родной: тот, кто одержим нашими слабостями. Чужой: тот, кто их не понимает. Вы, понимая, не одержимы, — Вы один мне могли помочь! (Пишу и улыбаюсь: Вы в роли врача души!.. Но Бог ходит разными путями!.. Ко мне, очевидно, иного не было.)

О, Господи, в этом-то и вся прелесть, вся странность нашей встречи: непредугаданность добычи. Всё равно, как если бы шахтёр искал железо и открыл золото! Что меня толкнуло к Вам? Очарование. То есть:

Jeder Goldschmuck und das Luftgewurze, Das sich taubend in die Sinne streut…*

* Те драгоценности и ароматы,

Что одурманивают чувства (нем.)

Люблю Ваши глаза. («Я люблю свои глаза, когда они такие!» И собеседник, молча: «А они часто бывают такие?») Люблю Ваши руки, тонкие и чуть-холодные в руке. Внезапность Вашего волнения, непредугаданность Вашей усмешки. О, как Вы глубоко-правдивы! Как Вы, при всей Вашей изысканности — просты! Игрок, учащий меня человечности. О, мы с Вами, быть может, оба не были людьми до встречи! Я сказала Вам: есть — Душа, Вы сказали мне: есть — Жизнь.

Всё это, конечно, только начало. Я пишу Вам о своём хотении (решении) жить. Без Вас и вне Вас мне это не удастся. Жизнь я могу полюбить через Вас . Отпустите — опять уйду, только с ещё большей горечью. Вы мой первый и последний оплот (от сонмов!) Отойдёте — ринутся! Сонмы, сны, крылатые кони… И не только от сонмов — оплот: от бессонниц моих, всегда кончающихся чьими-то губами на губах.

Вы — моё спасение и от смерти и от жизни, Вы — Жизнь. (Господи, прости меня за это счастье!)

Воскресение, нет — уже понедельник! — З-ий ч. утра.

Милый, ты сейчас идёшь по большой дороге, один, под луной. Теперь ты понимаешь, почему я тебя остановила на: любовь — Бог. Ведь это же, точно этими же словами, я тебе писала вчера ночью, перечти первую страницу письма.

Я тебя люблю.

Друг, не верь ни одному моему слову насчёт других. Это — последнее отчаяние во мне говорит. Я не могу тебя с другой, ты мне весь дорог, твои губы и руки так же , как твоя душа. О, ничему в тебе я не отдаю предпочтения: твоя усмешка, и твоя мысль, и твоя ласка, — всё это едино и неделимо, не дели. Не отдавай меня (себя) зря. Будь мой.

Беру твою чёрную головку в две руки. Мои глаза, мои ресницы, мои губы. (О, помню! Начало улыбки! Губы, чуть раздвинутые над блеском зубов: сейчас улыбнётесь: улыбаетесь!)

Друг, помни меня.

Я не хочу воспоминаний, не хочу памяти, вспоминать то же, что забывать, руку свою не помнят, она есть. Будь ! Не отдавай меня без боя! Не отдавай меня ночи, фонарям, мостам, прохожим, всему, всем. Я тебе буду верна. Потому что я никого другого не хочу, не могу (не захочу, не смогу). Потому что то мне дать, что ты мне дал, мне никто не даст, а меньшего я не хочу. Потому что ты один такой.

Мой Арлекин, мой Авантюрист, моя Ночь, моё счастье, моя страсть. Сейчас лягу и возьму тебя к себе. Сначала будет так: моя голова на твоём плече, ты что-то говоришь, смеёшься. Беру твою руку к губам — отнимаешь — не отнимаешь — твои губы на моих, глубокое прикосновение, проникновение — смех стих, слов нет — и ближе, и глубже, и жарче, и нежней — и совсем уже невыносимая нега, которую ты так прекрасно, так искусно длишь.

Прочти и вспомни. Закрой глаза и вспомни. Твоя рука на моей груди, — вспомни. Прикосновение губ к груди.

Друг, я вся твоя.

А потом будем смеяться и говорить и засыпать, и когда я ночью сквозь сон тебя поцелую, ты нежно и сразу потянешься ко мне, хотя и не откроешь глаз… М.

[Марина Цветаева. Письма к Константину Родзевичу. Письмо пятое (в сокращении)].

Константин Болеславович Родзевич родился 2.10.1895 г. в семье военного врача, бывший мичман Черноморского флота. Во время гражданской войны сражался на стороне красных, в эмиграции был другом С. Эфрона.

С Мариной Цветаевой Родзевич познакомился в Праге, весной 1923 года. Близкие отношения между ними — «любовь-боль» — это сентябрь-декабрь 1923-го.

С 1926 г. жил в Париже, воевал в Испании — с 1936 года участвовал в создании «Интернациональных бригад». Во время оккупации Франции принимал участие в движении Сопротивления. После войны занимался рисованием, скульптурой. В начале страницы вы видите портрет Марины Цветаевой, нарисованный К. Родзевичем в 1960-е годы. За свою долгую жизнь он был журналистом, переводчиком.

Анна Саакянц, библиограф и исследователь творчества Марины Цветаевой, переписывалась с Константином Родзевичем. О «чешском периоде» жизни Цветаевой (август 1922 — октябрь 1925) можно прочитать в её книге — Саакянц А. А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество — на этой странице. А очень много редких фотографий и иллюстраций.

Умер К. Б. Родзевич весной 1988 года под Парижем в доме для престарелых.

Мне кажется, не стоит соизмерять несоизмеримое — масштабы личностей Марины Цветаевой и Константина Родзевича. Каков бы ни был «Арлекин», каких бы поэтов ни предпочитал он, мерою ему будут стихотворения осени 1923 года, «Поэма Горы» и «Поэма Конца», написанные Цветаевой в 1924 году, и, конечно, «Попытка ревности».

Мерою К. Б. Родзевичу будут письма Марины, в том числе, «Пятое письмо» — «Песнь Песней», по выражению Анны Саакянц, которые он беспечно отдал в руки чуть ли не первому встречному, вызвавшемуся доставить их в Москву Ариадне Эфрон.

Судьбу не выбирают и не меняют по дороге. Судьба Марины Цветаевой — это Сергей Эфрон, который понимал её, как никто другой. Судьба Марины Цветаевой — это её дети, которые часто НЕ понимали.

«На днях у меня была прелестная встреча с женой героя поэм «Горы» и «Конца»… От неё я впервые узнала, что мама подарила её на свадьбу с «героем» — от руки написанную «Поэму горы»! Не ужас ли? И не прелесть ли? Вся мама — в этом ядовитом даре…», — напишет в своих воспоминаниях Ариадна Эфрон о встрече в 1963 году с «женщиной без шестых…».

[Мария Сергеевна Булгакова, первая жена Константина Родзевича, дочь религиозного священника и философа Сергея Николаевича Булгакова, вышедшая замуж за «Арлекина» в июне 1926 года].

Вряд ли Марина Цветаева видела перед собой соперницу. Думается, что и сам Родзевич напоминал ей уже не о «любви-боли», а о поэме, которая была «обязана» ему своим рождением.

Примерно о такой ситуации, как мне кажется, спустя полвека после Цветаевой написал Илья Сельвинский:

Ей ведь, упоённой, невдомёк, Что она задумана природой Лишь затем, чтобы войти в поэму!

Попытка ревности

Как живётся вам с другою,— Проще ведь? — Удар весла!— Линией береговою Скоро ль память отошла Обо мне, плавучем острове (По небу — не по водам)! Души, души!— быть вам сёстрами, Не любовницами — вам! Как живётся вам с простою Женщиною? Без божеств? Государыню с престола Свергши (с оного сошед), Как живётся вам — хлопочется — Ёжится? Встаётся — как? С пошлиной бессмертной пошлости Как справляетесь, бедняк? «Судорог да перебоев — Хватит! Дом себе найму». Как живётся вам с любою — Избранному моему! Свойственнее и сьедобнее — Снедь? Приестся — не пеняй… Как живётся вам с подобием — Вам, поправшему Синай!

Как живётся вам с чужою, Здешнею? Ребром — люба? Стыд Зевесовой вожжою Не охлёстывает лба? Как живётся вам — здоровится — Можется? Поётся — как? С язвою бессмертной совести Как справляетесь, бедняк? Как живётся вам с товаром Рыночным? Оброк — крутой? После мраморов Каррары Как живётся вам с трухой Гипсовой? (Из глыбы высечен Бог — и начисто разбит!) Как живётся вам с сто-тысячной — Вам, познавшему Лилит! Рыночною новизною Сыты ли? К волшбам остыв, Как живётся вам с земною Женщиною, без шестых Чувств?.. Ну, за голову: счастливы? Нет? В провале без глубин — Как живётся, милый? Тяжче ли, Так же ли, как мне с другим? 19 ноября 1924

О «плавучем острове» и «детях Индиго»

Что ж — самое время вернуться к стихотворению «Попытка ревности». Почему «Попытка», а не «Ревность»? Об этом мы поговорим позже. А пока обратимся к «женщинам без шестых…». Во всяком случае, именно эта фраза из стихотворения Цветаевой долго занимала моё воображение. Более того, свела в моём воображении двух девушек, а потом и женщин (с «шестыми» и «без шестых») — Марину Цветаеву и Наташу Ростову. Помните?

— Соня! Соня! Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть!..

Ведь эдакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало…

— Нет, ты посмотри, что за луна!.. Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки — туже, как можно туже, натужиться надо, — и полетела бы. Вот так!

Чем не юная Марина Цветаева? (На самом деле я уверена, что и в юности Цветаева видела иначе). А сколько читателей романа Льва Толстого искренне сокрушались в финале, не понимая и не принимая Наташу-мать, Наташу-жену! «Теперь часто видно было одно её лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка». Хорошо ли это? Думаю, да! Жизнеутверждающе определённо.

Вот с этой примерно позиции, положившись на свой жизненный опыт, со всей присущей мне самонадеянностью я принялась анализировать феномен Марины Цветаевой, про себя окрестив его модным термином — «альтернативная психика» (как же иначе, если даже родные дети часто не находили взаимопонимания с гениальной матерью?).

Увы… Не сходилось. Пришлось посвятить день чтению «чешских страниц» Анны Саакянц. Вот несколько цитат, почерпнутых из книги «Марина Цветаева. Жизнь и творчество».

Так писала Марина Цветаева 20-летнему литературному критику из Берлина Александру Бахраху 10 сентября 1923 года:

Ведь я не для жизни. У меня всё — пожар! Я могу вести десять отношений (хороши «отношения»!) сразу и каждого, из глубочайшей глубины, уверять, что он — единственный. А малейшего поворота головы от себя — не терплю. Мне больно , понимаете? Я ободранный человек, а Вы все в броне. У всех вас: искусство, общественность, дружбы, развлечения, семья, долг, у меня, на глубину, ни-че-го . Всё спадает, как кожа, а под кожей — живое мясо или огонь: я: Психея. Я ни в одну форму не умещаюсь — даже в наипросторнейшую своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей… Что мне делать — с этим?! — в жизни.

Из письма Сергея Эфрона М. Волошину, начатого в декабре 1923 года:

Марина — создание страсти… Бросаться очертя голову в ураган стало для неё необходимостью, атмосферой жизни… Человек вымышлен, и ураган начинается… Сегодня отчаяние, завтра энтузиазм; потом любовь, новое погружение души и тела, а днём позже снова отчаянье. И всё это, сохраняя проницательный, холодный (я бы сказал, вольтерианский) ум… Всё записывается, всё спокойно выливается в формулы с математической точностью…

Она как огромная печь, которой чтобы работать, нужны дрова, дрова и ещё дрова…

В личной жизни это сплошное разрушительное начало…

Тут нужно бы сделать небольшое отступление и сказать, что весь 1923 год в Праге был для Марины Цветаевой очень насыщен эмоционально.

В начале года в Берлин приехал Борис Пастернак, с которым они говорили на одном языке душ. Им не суждено было встретиться, и на прощание, 9 марта, Цветаева пишет ему большое литературное письмо:

Господи, все дни моей жизни принадлежат Вам! Как все мои стихи…

Но даже Пастернак, «заоблачный брат», следующее письмо написал ровно через год, в марте 1924.

Из стихотворения, посвящённому Пастернаку:

Вереницею певчих свай, Подпирающих Эмпиреи, Посылаю тебе свой пай Праха дольнего… По аллее Вздохов — проволокой к столбу — Телеграфное: лю — ю — блю…

Но Анна Саакянц предполагает, что Марина Цветаева вряд ли обратила внимание на эту затянувшуюся паузу. Весной у неё начался «роман» с Александром Бахрахом.

Материнское — сквозь сон — ухо. У меня к тебе наклон слуха…

Безусловно, это не любовь к «полу». Это одна из разновидностей любовей, которыми одаривала Цветаева.

Из записей для Александра Бахраха («Бюллетень болезни»):

Когда люди, сталкиваясь со мной на час, ужасаются теми размерами чувств, которые во мне возбуждают, они делают тройную ошибку: не они — не во мне — не размеры. Просто безмерность, встающая на пути. И они, м. б., правы в одном только: в чувстве ужаса .

И, наконец, осень и последняя любовь — её можно для простоты назвать «любовью земной». Хотя… Цветаева осталась верна себе, своему предназначению, и в этом случае.

Знаете этот отлив атлантский Крови от щек? Неодолимый — прострись, пространство! Крови толчок (13 сентября 1923 года)

Так как можно писать о Цветаевой, если даже единственный человек, который принимал её полностью, позволил себе впервые излиться в жалобе? Я имею в виду Сергея Эфрона.

Безусловно, не в терминах «альтернативной психики».

Когда я задумала пополнить рубрику «Стихотворение дня» Мариной Цветаевой, то и не предполагала, что первоначальная концепция будет разрушена точно так же, как и все привычные стереотипы, когда дело имеешь с таким «плавучим островом».

Я прочитала впервые «Пятое письмо» — именно оно заняло начало страницы, потеснив стихотворение.

Где-то в подсознании появились цвета чешского флага — красный, синий, белый.

Остались без места две цитаты из писем.

Аля огромная, вид 12-летний (10 лет), упрощается с каждым днём…

С дочерью понятно. Она переросла тот возраст, когда могла говорить с матерью на одном языке. Цветаеву пугает, как мне кажется, не метрическая «огромность» подростка, а вот это «упрощение», потеря невинности младенца («Будьте как дети»). Позже это повторится с Муром (сыном Георгием).

Дитя, не будьте эстетом! Не любите: красок — глазами, звуков — ушами, губ — губами, любите всё душой . Эстет, это мозговой чувственник, существо презренное. Пять чувств его — проводники не в душу, а в пустоту. «Вкусовое отношение», — от этого недалеко до гастрономии.

В этом фрагменте просто отрицание привычных пяти чувств в пользу «шестых». «Вкусовое отношение», чистый материализм…

Что же пропущено? Чехия. Белый цвет — письма, рукописи, заметки, дневники…

Чехия. Красный цвет — «Крови толчок».

Чехия. Синий цвет?.. Есть! Есть единственная теория, которой можно поверить мироощущение Марины Цветаевой! Есть недостающий синий цвет для описания «чешского периода». Итак…

Расхожая цитата:

«Термин «дети Индиго» ввели в лексикон люди из среды изучения паранормальных способностей — при обследовании ауры необычных детей они выявили, что она у них тёмно-синего цвета — так называемого цвета Индиго. Объяснить сколь-нибудь вразумительно этот феномен никто не смог, а название дети Индиго так и осталось.

Дети Индиго — это не просто дети с необычным цветом ауры (кстати, что такое аура, тоже никто не смог толком объяснить), это в первую очередь, неординарные дети, которые буквально всем отличаются от обычного представления о детях. С малого возраста они рассуждают о судьбах мира, обладают уникальными феноменальными способностями и талантами, отличаются от других необычной линией поведения…

Вернадский предсказал, что в 21 веке человек научится общаться с ноосферой и единственным каналом общения будет интуиция…

Чтение чужих мыслей, способность получать интуитивную информацию обо всём происходящем за много тысяч километров, ясновидение, предвидение и пророчество — вот только некоторые из основных феноменов, которыми обладают дети Индиго…»

Так не из детей ли «Индиго» (как бы не назывался этот феномен) сама Марина — предвидица, пророчица, с юности знающая своё предназначение в этом мире, рано осознавшая каким-то непостижимым чутьём, чем обернётся для неё полученное Свыше?

Всё сошлось, но так печально… Это было сказано после революции.

Из «Записных книжек» Марины Цветаевой (1913–1919):

Я, конечно, кончу самоубийством, ибо всё моё желание любви — желание смерти.

Она сама предрекла себе смерть, зная , что никогда не достигнет любви в её собственном понимании. Предчувствовала — наступит момент, она протянет руку, она наклонит голову — «У меня к тебе наклон крови к сердцу…», а в ответ — пустота.

Ведь даже в лучшие времена многие, которых она любила, не всегда были настроены на одну волну с ней, молчали в ответ на письма — не только на немой призыв, но и на крик.

А потом, в России, в Елабуге, она могла не найти никого, кто внял бы её призыву — «Не любите: красок — глазами, звуков — ушами, губ — губами…». Настало жестокое время привычных пяти чувств.

Война, её слепая стихия сделала невозможным общение на «шестых…».

О стихотворении «Попытка ревности» и о стихиях

Анна Саакянц в своей книге цитирует письмо Марины к Александру Бахраху от 10 января 1924 года:

В любви есть, мой друг, любимые и любящие . — И ещё третье, редчайшее: любовники . Он был любовником любви. Начав любить с тех пор, как глаза открыла, говорю: Такого не встречала. С ним я была бы счастлива . (Никогда об этом не думала!)… Расстались навек , — не как в книжках! — потому что: дальше некуда ! Есть: комната (любая!) и в ней: он и я, вместе, не на час, а на жизнь. И — сын…

Каждой фабричной из предместья завидую. И как — всем тем, с которыми он, пытаясь забыть меня, будет коротать и длить, (а может быть уже коротает и длит!) свои земные ночи! Потому что его дело — жизнь: т. е. забыть меня…

Я ничего для него не могу, я хочу только одно для него: не быть .

Андерсеновская Русалочка, не сделавшая последнего шага, чтобы поменять стихии — ту, где она одна, на ту, где все остальные и он… И финал — желание не быть .

Цветаева избежала прельщения стихией , которая её отпугивала и притягивала одновременно — не поменяла свою заоблачность на стихию (обыкновенность, обыденность?), на «комнату» (любую).

И возникли поэмы со странными, на первый взгляд, названиями — «Поэма Горы», «Конца», «Лестницы», «Комнаты», «Воздуха». Приблизившись к стихии вплотную, оставшись верной своему предназначению Свыше, она так увидела её приметы, в таких образах.

А. Саакянц пишет в книге:

Девятнадцатым ноября помечена «Попытка ревности» — стихотворение, где каждая строка выстрадана живым чувством и этим же чувством преодолена. Стихотворение на все времена, покуда существуют такие вещи, как любовь и расставание…

Это — великолепное женское презрение, беспощадная ирония, под бронёй которых спрятана боль.

И всё же я не могу отделаться от мысли, что не всё так просто в этом стихотворении. И не так уж напрямую обращено оно к Родзевичу.

Достаточно злое стихотворение, если воспринимать его буквально — как выпад в сторону счастливой соперницы. Но Цветаева не видела других женщин, жён своих возлюбленных, возможно, даже не подозревала об их существовании. Так мне кажется. Её любови, так же как и её ревности, были иного свойства, ей одной ведомы. Да одно то, что «Попытку ревности» пытаются примерить к себе тысячи женщин, судя по количеству упоминаний в Интернете, уже должно пробудить какое-то сомнение — ну не могла Марина Цветаева быть соразмерной в чувствовании этим тысячам.

И вопросов таких задавать не могла, потому что знала ответы на них.

Меня не отпускают эти стихии, о которых Цветаева в письме к Бахраху написала — дальше некуда . Дальше (в стихию) — это отказ от себя, слияние не только с возлюбленным, но и с обыденностью «без шестых…».

Для меня «Попытка ревности» связана не столько с прошлым, сколько с будущим, а именно — с размышлениями Марины Цветаевой о сущности ревности в «Сводных тетрадях» (Третья тетрадь).

Ариадна Эфрон говорила, что дневниковые записи матери трудно расшифровать, наверное, потому в тексте «Сводных тетрадей» так много предположений, пропусков, многоточий, скобок. Но всё же стоит прочитать эту запись и попробовать разобраться:

Любовь без ревности есть любовь вне пола. Есть ли такая? 1) без ревности 2) вне пола. Есть любовь с невозможностью ревности, т. е. любовь несравненного, вне сравнения стоящего. Так, может ли Гёте ревновать любимую — к любому? (Ревность — ведь это некий низший заговор равных. Своего рода — братство. Одну дрянь променяла на другую дрянь.)

В ревности ведь элемент — признания соперника, хотя бы — прaва его на существование. Нельзя ревновать к тому, чего вообще не должно быть, к тому, которого вообще — нет. (А Пушкин — Дантес?) Нельзя ревновать к пустому месту (neant [ничто, ничтожество (фр.)]).

В ревности есть элемент равенства: ревность есть равенство. Нельзя ревновать к заведомо-низшему, соревноваться с заведомо-слабейшим тебя, здесь уже ревность заменяется презрением.

Позвольте, но есть разные планы превосходства (соревнования). Бетховен превосходил любого — сущностью, но любой превосходил Бетховена — красотой. Гёте (80-ти лет) превосходил любого гением (и красотой!), но любой превосходил его молодостью.

Ревность от высшего к низшему (Бетховена — к Иксу, Гёте — к Игреку, Пушкина — к Дантесу) не есть ревность лица к лицу, а лица — к стихии, т. е. к красоте, молодости, скажем вежливо — шарму, к[отор]ые есть — стихия (слепая).

К лицу ревновать не будешь, сам полюбишь! Гёте не может ревновать к Бетховену — вздор! Либо: не та ревность, боль — иного качества: боль-восторг, за которую — благодарность.

Но ревность Гёте к помощнику садовника, на к[оторо]го загляделась его [пропуск одного слова] (я такого случая не знаю: наверное — был) — есть именно ревность в её безысходности, ревность к стихии — и потому — стихийная.

Только не надо путать стихии — с данным, его «лицо» (не-лицо) удостаивать своей ревности (страдания). Надо знать, что терпишь — от легиона: слепого и безымянного.

И чем нулевее соперник — тем полнее ревность: Пушкин — Дантес. (Нулевее — и как круглый нуль, и как последний нуль порядкового числительного: миллионный, ста-миллионный и т. д.)

В лице Дантеса Пушкин ревновал к нелицу. И — нелицом (пoлом — тем самым шармом!) был убит.

Что же, о «стихиях» здесь сказано ясно и определённо. Это уже не «Попытка ревности» — поэтическое отражение этой самой стихии — противопоставление Лилит и, условно говоря, Евы («встроенной» в стихию душой и телом). И разве можно эту «Попытку» так уж напрямую привязывать к женитьбе Константина Родзевича на Марии Булгаковой?

Кстати, как вспоминал Михаил Козаков (актёр и режиссёр), встретившись в 60-х годах с Константином Родзевичем, тот в шутку назвал «трухой» свою вторую жену, не понимавшую по-русски и никогда в жизни не видевшую Цветаеву. Иначе говоря, «герой» «Попытки ревности» глубже понимал значение обращённого к нему стихотворения — «потому что его дело — жизнь…», а для Цветаевой — «Расстались навек , — не как в книжках! — потому что: дальше некуда ». Дальше — чужая для неё стихия .

Чехия 1923 года. «Заоблачный брат» Борис Пастернак, которого Марина Цветаева считала неуязвимым для «стихий», Александр Бахрах, которого она по-матерински предостерегала от растворения в них, и Константин Родзевич — порождение «стихий», любовь-боль Марины Цветаевой, которому она рассказала о них в «Попытке ревности».

Но в любом случае (права я или нет) стоит послушать стихотворение в исполнении Алисы Фрейндлих — запись 1984 года.

Палома, май 2007 года

Мaринa Цветaевa.

ПОПЫТКА РЕВНОСТИ

Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла

Обо мне, плавучем острове
(По небу - не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами - вам!

Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),

Как живется вам - хлопочется -
Ежится? Встается - как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?

"Судорог да перебоев -
Хватит! Дом себе найму".
Как живется вам с любою -
Избранному моему!

Свойственнее и сьедобнее -
Снедь? Приестся - не пеняй...
Как живется вам с подобием -
Вам, поправшему Синай!

Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром - люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?

Как живется вам - здоровится -
Можется? Поется - как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?

Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк - крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой

Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог - и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной -
Вам, познавшему Лилит!

Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых

Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин -
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
19 ноября 1924

Это стихотворение обрaщено к Константину Болеславовичу Родзевичу.

ПИСЬМА МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ - КОНСТАНТИНУ РОДЗЕВИЧУ

Мой дорогой,

Исполняю не Вашу просьбу, а свою жажду: пишу Вам - и счастлива, что в этот час одна. (И вот, изнизу, вступительные аккорды часов: семь.) Семь часов. Оконная синь. Ваш обычный час. Вас не будет и я Вас не жду. Мне спокойно, я с Вами.

Вы сейчас сидите над какой-нибудь книгой - ах, все книги какие-нибудь, когда не можется их читать! - а Вам сейчас не можется, как будет еще не-мочься много дней! - потому что Вам можется только ко мне, со мной. - Откуда я это знаю?

Я знаю многое, чего не знала вчера, и завтра узнаю многое, чего не знаю сегодня, я, в каком-то смысле im Werden*, - жаль, что такой короткий срок! Но не будем о сроках.
* в становлении (нем.)

Арлекин! - Тaк Вас окликаю. Первый Арлекин за жизнь, в которой не счесть - Пьеро! Я в первый раз люблю счастливого, и может быть в первый раз ищу счастья, а не потери, хочу взять, а не дать, быть, а не пропасть! Я в Вас чувствую силу, этого со мной никогда не было. Силу любить не всю меня - хаос! - а лучшую меня, главную меня. Я никогда не давала человеку права выбора: или всё - или ничего, но в этом всё - как в первозданном хаосе - столько, что немудрено, что человек пропадал в нем, терял себя и, в итоге, меня. Другой должен быть Богом, Бог свет отделил от тьмы, твердь от воды, «ветру положил вес и расположил воду по мере» (Библия, Книга Иова) - другой должен создавать нас из неге же (о, не из себя!) и возможно это, конечно, только через любовь. Любовь: Бог. До Вас это у меня звучало: любовь: болезнь. Отсюда и наваждение, и очнуться, и разорванность, и после разорванности (дабы спастись от нее!) оторванность (мое отрешение).

Вы сделали надо мной чудо, я в первый раз ощутила единство неба и земли. О, землю я и до Вас любила: деревья! Всё любила, всё любить умела, кроме другого, живого. Другой это была стена, об которую я билась, я не умела с живым! Отсюда сознание: не-женщина, дух. Не жить - умереть. Вокзал.

Милый друг, Вы вернули меня к жизни, в которой я столько раз пыталась и всё-таки ни часу не сумела жить. Это была - чужая страна. О, я о Жизни говорю, с заглавной буквы, - не о той, петитом, которая нас сейчас разлучает! Я не о быте говорю, не о маленьких низостях и лицемериях, раньше я их ненавидела, теперь просто - не вижу, не хочу видеть. О, если бы Вы остались со мной Вы бы научили меня жить - даже в простом смысле слова: я уже две дороги знаю в Праге! (На вокзал и в костёл.) Друг, Вы поверили в меня, Вы сказали: «Вы всё можете», и я, наверное, всё могу. Вместо того, чтобы восхищаться моими земными недугами, Вы, отдавая полную дань иному во мне, сказали: «Ты еще живешь. Так нельзя», - и так действительно нельзя, потому что мое пресловутое «неумение жить» для меня - страдание. Другие поступали как эстеты: любовались, или как слабые: сочувствовали. Никто не пытался изменить. Обманывала моя сила в других мирах: сильный там, - слабый здесь. Люди поддерживали во мне мою раздвоенность. Это было жестоко. Нужно было или излечить - или убить. Вы меня просто полюбили.

Чуждость и рoдность. Родного не слушаешься, чужому не веришь. Родной: тот, кто одержим нашими слабостями. Чужой: тот, кто их не понимает. Вы, понимая, не одержимы, - Вы один мне могли помочь! (Пишу и улыбаюсь: Вы в роли врача души!.. Но Бог ходит разными путями!.. Ко мне, очевидно, иного не было.)

О, Господи, в этом-то и вся прелесть, вся странность нашей встречи: непредугаданность добычи. Всё равно, как если бы шахтер искал железо и открыл золото! Что меня толкнуло к Вам? Очарование. То есть:

Jeder Goldschmuck und das Luftgewurze,
Das sich taubend in die Sinne streut…
________________
Те драгоценности и ароматы,
Что одурманивают чувства (нем.)

Люблю Ваши глаза. («Я люблю свои глаза, когда они такие!» И собеседник, молча: «А они часто бывают такие?») Люблю Ваши руки, тонкие и чуть-холодные в руке. Внезапность Вашего волнения, непредугаданность Вашей усмешки. О, как Вы глубоко-правдивы! Как Вы, при всей Вашей изысканности - просты! Игрок, учащий меня человечности. О, мы с Вами, быть может, оба не были людьми до встречи! Я сказала Вам: есть - Душа, Вы сказали мне: есть - Жизнь.

Всё это, конечно, только начало. Я пишу Вам о своем хотении (решении) жить. Без Вас и вне Вас мне это не удастся. Жизнь я могу полюбить через Вас. Отпустите - опять уйду, только с еще большей горечью. Вы мой первый и последний оплот (от сонмов!) Отойдете - ринутся! Сонмы, сны, крылатые кони… И не только от сонмов - оплот: от бессонниц моих, всегда кончающихся чьими-то губами на губах.

Вы - мое спасение и от смерти и от жизни, Вы - Жизнь. (Господи, прости меня за это счастье!)

Воскресение, нет - уже понедельник! - З-ий ч. утра.

Милый, ты сейчас идешь по большой дороге, один, под луной. Теперь ты понимаешь, почему я тебя остановила на: любовь - Бог. Ведь это же, точно этими же словами, я тебе писала вчера ночью, перечти первую страницу письма.

Я тебя люблю.

Друг, не верь ни одному моему слову насчет других. Это - последнее отчаяние во мне говорит. Я не могу тебя с другой, ты мне весь дорог, твои губы и руки так же, как твоя душа. О, ничему в тебе я не отдаю предпочтения: твоя усмешка, и твоя мысль, и твоя ласка, - всё это едино и неделимо, не дели. Не отдавай меня (себя) зря. Будь мой.

Беру твою черную головку в две руки. Мои глаза, мои ресницы, мои губы. (О, помню! Началоулыбки! Губы, чуть раздвинутые над блеском зубов: сейчас улыбнетесь: улыбаетесь!)

Друг, помни меня.

Я не хочу воспоминаний, не хочу памяти, вспоминать то же, что забывать, руку свою не помнят, она есть. Будь! Не отдавай меня без боя! Не отдавай меня ночи, фонарям, мостам, прохожим, всему, всем. Я тебе буду верна. Потому что я никого другого не хочу, не могу (не захочу, не смогу). Потому что то мне дать, что ты мне дал, мне никто не даст, а меньшего я не хочу. Потому что ты один такой.

Мой Арлекин, мой Авантюрист, моя Ночь, мое счастье, моя страсть. Сейчас лягу и возьму тебя к себе. Сначала будет так: моя голова на твоем плече, ты что-то говоришь, смеешься. Беру твою руку к губам - отнимаешь - не отнимаешь - твои губы на моих, глубокое прикосновение, проникновение - смех стих, слов нет - и ближе, и глубже, и жарче, и нежней - и совсем уже невыносимая нега, которую ты так прекрасно, так искусно длишь.

Прочти и вспомни. Закрой глаза и вспомни. Твоя рука на моей груди, - вспомни. Прикосновение губ к груди.

Друг, я вся твоя.

А потом будем смеяться и говорить и засыпать, и когда я ночью сквозь сон тебя поцелую, ты нежно и сразу потянешься ко мне, хотя и не откроешь глаз…

КОНСТАНТИН БОЛЕСЛАВОВИЧ РОДЗЕВИЧ (1895 Петербург- 1988, Париж)

Юрист по образованию, сын высокопоставленного военнослужащего императорской армии России, в эмиграции агент НКВД, близкий друг С. Эфрона.

Переводчик, скульптор по дереву и художник.

Герой поэм М. Цветаевой «Поэма Горы» и «Поэма Конца», ему же посвящено стихотворение «Попыткa Ревности»

В самом начале их знакомства Цветаева, словно чувствуя его обреченность, напишет:
Та гора была - миры!
Боги мстят своим подобиям.
Горе началось с горы.
Та гора на мне - надгробием.

На «гору» Константин Родзевич был не похож. Констaнтин, по отцу поляк, по мaтери русский, был недурен собой, но невысокого роста. В среде русских эмигрантов к нему относились пренебрежительно, его нaзывaли «Un petit cog, un petit coiffeur» (петух, ничтожный парикмахер).

Познакомил Мaрину и Констaнтинa Сергей Эфрон. Родзевич и Эфрон встретились в лагере русских беженцев Константинополе, оттуда Сергей Эфрон и завлек Родзевичa в Прагу - учиться.

«Маленький Казанова» - называл Родзевичa Эфрон.

«Это была любовь с первого взгляда. Увлечение - обоюдное - началось между нами сразу», - расскажет спустя много лет Константин Родзевич Ариадне Эфрон, разыскавшей его в Париже.

Но скоротечный роман продолжался не более трех месяцев.

«Произошел не разрыв - расхождение. Я предпочел налаженный быт», - пояснил Родзевич любопытствующим и женился на другой.

Цветаева в качестве свадебного подарка преподнесла невесте маленькую, переписанную от руки книжечку - «Поэму горы», которую написала на пике любви к Родзевичу. А спустя некоторое время родила сына. Марина и Сергей уехали в Париж.

Константин Родзевич сражался в Испании в рядах интернациональных бригад, во время оккупации Франции участвовал в Сопротивлении…

В старости Константин Родзевич нaпишет: «Именно по моей слабости наша любовь не удалась. У меня, стоящего на бездорожье, не было возможности дать ей то, что она ждала. Она меня тащила на высоты, для меня недосягаемые. Мне было тяжело быть ненастоящим… Марина дала мне большой аванс. Все это выкристаллизовалось теперь. Сейчас я люблю ее глубже и больше».