Житков борис степанович что я видел. Что я видел (сборник)

Оценил книгу

Лучшей рецензией к этой книге могли бы стать вступительные слова самого Бориса Житкова. Привожу их:

Эта книга - о вещах. Писал я ее, имея в виду возраст от трех до шести лет.
Читать ее ребенку надо по одной-две главы на раз. Пусть ребенок листает книгу, пусть рассматривает, изучает рисунки.
Книжки этой должно хватить на год. Пусть читатель живет в ней и вырастает.

Остается только удивляться и восхищаться языковому мастерству Житкова, который настолько четко уловил особенности психологии младшего возраста, что написал книжку от первого лица маленького мальчика именно таким языком, каким говорят 5-летние дети, с учетом лексики, стилистики, синтаксических конструкций, языковых форм и конструкций, запас которых у ребенка очень мал, но все же при особом подходе может стать содержанием интересной книги.
Итак, эта книга о вещах. Мальчик Алеша впервые в жизни узнает о железной дороге, гостиницах, Москве, московском метро, московском зоопарке, мавзолее и т.д. Потом он едет на пароходе, оказывается в Украине, видит украинскую культуру и быт, сельское хозяйство. И ему все увиденное очень интересно. Недаром его называют Почемучкой – он по тысяче раз на дню спрашивает о сути всех вещей – «почему»?
Книга написана очень давно, в том издании, в котором я ее читал, помнится, описывается желание Почемучки увидеть Сталина, а мама ему говорит, что это нельзя, потому что Сталин много работает, и ему некогда, В этом отношении очень интересно содержание книги. Ведь Москва совсем уже не такая, как при Сталине, и самолеты не трясут, и метрополитеном никого не удивишь. Но временнОй разницы в книге не замечаешь даже теперь. Разве что в Украину теперь просто так на пароходе не уедешь. И даже несколько несоответствующие современности картинки (а в книге они во множестве на каждой странице" также ничего не портят.
Читайте книгу детям как предписал Житков, и ее хватит на год.

Оценил книгу

Написано просто замечательно, как будто действительно рассказывает четырёхлетний мальчик. Шкодный, любознательный, ранимый, доброжелательный, открытый. Картина мира маленького ребёнка передана мастерски. Например, моменты, когда, бывало, не знаешь значения какого-то слова, но думаешь, что знаешь, вот и получается:

Я думал, что железная дорога такая: она как улица, только внизу не земля и не камень, а такое железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если упасть из вагона,
то о железо очень больно убьёшься.

Я очень ясно помню такие свои предположения из детства. Так, я была уверена, что в школе для собак учитель тоже собака, просто самая умная.

Действие книги происходит в тридцатых годах двадцатого века. Маленький Алёша-Почемучка путешествует сначала на поезде, потом на пароходе, а потом на самолёте. Он побывал в Москве и Киеве, был в зоопарке и дворце пионеров, гулял по лесу и даже недельку пожил в колхозе. Все события описываются простыми предложениями, но от этого описания не теряют своей красочности и живости, эффект присутствия не покидал меня ни на минуту.

...там стоял на длинных ногах страус. У него снизу длинные ноги, а потом он сам, а потом наверх идёт шея. Длинная-предлинная. И на шее голова.

Книга полностью лишена занудных размышлений о том, какая детство прекрасная пора, но весь текст - это концентрированное детство с его бесконечными вопросами, разбитыми коленками, обидами, восторгами, повседневной новизной, страхами и непосредственностью. И лета в этой истории тоже до краёв.

Честно признаюсь, что была удивлена тем, как почемучкина бабушка, простая советская учительница имела возможность жить и работать в Киеве, а на дачу каждый год ездить в подмосковье. Доступность и распространённость водного транспорта - это вообще моя больная мозоль. А ещё, на празднике в украинском селе все были одеты в вышиванки и венки, и никто никого не гнобив и даже не катував.

Оценил книгу

Не знаю, к чему это ближе: к рецензии или к истории, но пусть все-таки будет первое - рецензия-воспоминание.

Для меня эта книга - своего рода точка отсчета. Именно с нее все и началось...

Я помню то детское чувство, когда тебе почти 6, ты читаешь по слогам - так медленно, что порою дойдя сквозь тернии слов до точки, забываешь с чего начиналось предложение. И поэтому я чаще брала в руки знакомые книжки, которые знала наизусть (ну или почти...). А в это время с книжных полок на меня смотрели пузатые корешки (они толщиной - в мою ладонь) - недосягаемые, но такие манящие.
Так вот... Книга "Что я видел" - это книга. которая открыла мне двери в мир больших, можно даже сказать настоящих, книг.
"Что я видел" - крупная особь, но написана она не просто для детей, она написана как будто самим ребенком - таким же как ты (ведь ты ешь на завтрак ту же кашу, тоже любишь кататься на трамвае и у тебя тоже есть бабушка, почти такая же как там). В ней в основном простые предложения - какими и ты говоришь. И рассказывается про события эпохи раннего детства, которые были и с тобой и ты их еще прекрасно помнишь... а еще про то, что так волнует тебя сейчас... а еще про то, о чем ты мечтаешь - раньше ты, может быть, и не думал об этом, а теперь прочитал и почувствовал: мечтаю!

Это сейчас по прошествии лет можно запечатлеть эту радость в слове. сказав, что все дело в том, что "Что я видел" подарила мне первое ощущение того, что книга может быть не просто интересной, но близкой твоему сердцу... Но когда мне было почти 6 я так не говорила, но начала искать это ощущение во всем, что меня окружает... И в первую очередь, конечно, в книгах... :)

Что я видел

Цикл рассказов

К ВЗРОСЛЫМ

Эта книга - о вещах. Писал я её, имея в виду возраст от трёх до шести лет.

Книжки этой должно хватить на год. Пусть читатель живёт в ней и вырастает.

Ещё раз предупреждаю: не читайте помногу! Лучше снова прочесть сначала.

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

КАК МЕНЯ НАЗЫВАЛИ

Я был маленький и всех спрашивал: "Почему?"

Мама скажет:

Смотри, уже девять часов.

А я говорю:

Мне скажут:

Иди спать.

А я опять говорю:

Мне говорят:

Потому что поздно.

А почему поздно?

Потому что девять часов.

А почему девять часов?

И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а по-настоящему меня зовут Алёшей.

ПРО ЧТО МАМА С ПАПОЙ ГОВОРИЛИ

Вот один раз приходит папа с работы и говорит мне:

Пускай Почемучка уйдёт из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.

Мама мне говорит:

Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.

Я сказал:

Почему с кошкой?

Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, потому что тогда не услышу, что папа говорит. А папа говорил вот что:

Сегодня я получил от бабушки письмо. Она просит, чтобы ты с Алёшей приехала к ней в Москву. А оттуда он с бабушкой поедет в Киев. И там он пока будет жить. А когда мы устроимся на новом месте, ты возьмёшь его от бабушки и привезёшь.

Мама говорит:

Я боюсь Почемучку везти - он кашляет. Вдруг по дороге совсем заболеет.

Папа говорит:

Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно взять.

А если он хоть раз кашлянет, - говорит мама, - с ним нельзя ехать.

Я всё слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось поехать далеко-далеко.

КАК МАМА НА МЕНЯ РАССЕРДИЛАСЬ

До самого вечера я не кашлянул. И когда спать ложился, не кашлял. А утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала.

Я подбежал к маме и стал кричать:

Я больше не буду! Я больше не буду!

Мама говорит:

Чего ты орёшь? Чего ты не будешь?

Тогда я стал плакать и сказал, что я кашлять не буду.

Мама говорит:

Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?

Я сказал, что хочу ехать далеко-далеко. Мама сказала:

Ага! Ты, значит, всё слышал, что мы с папой говорили. Фу, как нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я всё равно не возьму.

Почему? - сказал я.

А потому, что гадкий. Вот и всё.

Мама ушла на кухню и стала разводить примус. И примус так шумел, что мама ничего не слыхала.

А я её всё просил:

Возьми меня! Возьми меня!

А мама не отвечала. Теперь она рассердилась, и всё пропало!

Когда утром папа уходил, он сказал маме:

Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.

А мама говорит:

Какие билеты? Один только билет нужен.

Ах, да, - сказал папа, - совершенно верно: один билет. Для Почемучки не надо.

Когда я это услыхал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел побежать за папой, но папа быстро ушёл и захлопнул дверь. Я стал стучать кулаками в дверь. А из кухни вышла наша соседка - она толстая и сердитая - и говорит:

Это ещё что за безобразие?

Я побежал к маме. Бежал и очень плакал.

А мама сказала:

Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю, кто подслушивает.

А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:

Ну, как ты? Кашлял сегодня?

Я сказал, что "нет, ни разу".

А мама сказала:

Всё равно - он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.

Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не спичку, а твёрдую бумажку. Она была коричневая, с зелёной полоской, и на ней буквы всякие.

Вот, - сказал папа, - билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не искать.

Билет был всего один. Я понял, что меня не возьмут.

И я сказал:

Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.

А мама сказала:

Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и никуда пускать не будут. Там и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.

КАК СОБИРАЛИСЬ В ДОРОГУ

А на другой день папа сказал мне:

Ты больше никогда не будешь подслушивать?

Я сказал:

А почему?

А потому, что коли не хотят, чтобы слышал, значит, тебе знать этого не надо. И нечего обманывать, подглядывать и подслушивать. Гадость какая!

Встал и ногой топнул. Со всей силы, наверное.

Мама прибежала, спрашивает:

Что у вас тут?

А я к маме головой в юбку и закричал:

Я не буду подслушивать!

Тут мама меня поцеловала и говорит:

Ну, тогда мы сегодня едем. Можешь взять с собой игрушку. Выбери, какую.

Я сказал:

А почему один билет?

А потому, - сказал папа, - что маленьким билета не надо. Их так возят.

Я очень обрадовался и побежал в кухню всем сказать, что я еду в Москву.

А с собой я взял мишку. Из него немножко сыпались опилки, но мама быстро его зашила и положила в чемодан.

А потом накупила яиц, колбасы, яблок и ещё две булки.

Папа вещи перевязал ремнями, потом посмотрел на часы и сказал:

Ну, что же, пора ехать. А то пока из нашего посёлка до города доедем, а там ещё до вокзала...

С нами все соседи прощались и приговаривали:

Ну вот, поедешь по железной дороге в вагончике... Смотри, не вывались.

И мы поехали на лошади в город.

Мы очень долго ехали, потому что с вещами. И я заснул.

Я думал, что железная дорога такая: она как улица, только внизу не земля и не камень, а такое железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если упасть из вагона, то о железо очень больно убьёшься. Оттого и говорят, чтобы не вылетел. И вокзала я никогда не видал.

Вокзал - это просто большой дом. Наверху часы. Папа говорит, что это самые верные часы в городе. А стрелки такие большие, что - папа сказал даже птицы на них иногда садятся. Часы стеклянные, а сзади зажигают свет. Мы приехали к вокзалу вечером, а на часах всё было видно.

У вокзала три двери, большие, как ворота. И много-много людей. Все входят и выходят. И несут туда сундуки, чемоданы, и тётеньки с узлами очень торопятся.

А как только мы подъехали, какой-то дяденька в белом фартуке подбежал да вдруг как схватит наши вещи. Я хотел закричать "ой", а папа просто говорит:

Носильщик, нам на Москву, восьмой вагон.

Носильщик взял чемодан и очень скоро пошёл прямо к двери. Мама с корзиночкой за ним даже побежала. Там, в корзиночке, у нас колбаса, яблоки, и ещё, я видел, мама конфеты положила.

Папа схватил меня на руки и стал догонять маму. А народу так много, что я потерял, где мама, где носильщик. Из дверей наверх пошли по лесенке, и вдруг большая-большая комната. Пол каменный и очень гладкий, а до потолка так ни один мальчик камнем не добросит. И всюду круглые фонари. Очень светло и очень весело. Всё очень блестит, и в зелёных бочках стоят деревья, почти до самого потолка. Они без веток, только наверху листья большие-большие и с зубчиками. А ещё там стояли красные блестящие шкафчики. Папа прямо со мной к ним пошёл, вынул из кармана деньги и в шкафчик в щёлочку запихнул деньгу, а внизу в окошечке выскочил беленький билетик.

Я только сказал:

А папа говорит:

Это касса-автомат. Без такого билета меня к поезду не пустят вас провожать.

Житков Борис Степанович

Что я видел

Житков Борис Степанович

Что я видел

Цикл рассказов

К ВЗРОСЛЫМ

Эта книга - о вещах. Писал я её, имея в виду возраст от трёх до шести лет.

Книжки этой должно хватить на год. Пусть читатель живёт в ней и вырастает.

Ещё раз предупреждаю: не читайте помногу! Лучше снова прочесть сначала.

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

КАК МЕНЯ НАЗЫВАЛИ

Я был маленький и всех спрашивал: "Почему?"

Мама скажет:

Смотри, уже девять часов.

А я говорю:

Мне скажут:

Иди спать.

А я опять говорю:

Мне говорят:

Потому что поздно.

А почему поздно?

Потому что девять часов.

А почему девять часов?

И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а по-настоящему меня зовут Алёшей.

ПРО ЧТО МАМА С ПАПОЙ ГОВОРИЛИ

Вот один раз приходит папа с работы и говорит мне:

Пускай Почемучка уйдёт из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.

Мама мне говорит:

Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.

Я сказал:

Почему с кошкой?

Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, потому что тогда не услышу, что папа говорит. А папа говорил вот что:

Сегодня я получил от бабушки письмо. Она просит, чтобы ты с Алёшей приехала к ней в Москву. А оттуда он с бабушкой поедет в Киев. И там он пока будет жить. А когда мы устроимся на новом месте, ты возьмёшь его от бабушки и привезёшь.

Мама говорит:

Я боюсь Почемучку везти - он кашляет. Вдруг по дороге совсем заболеет.

Папа говорит:

Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно взять.

А если он хоть раз кашлянет, - говорит мама, - с ним нельзя ехать.

Я всё слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось поехать далеко-далеко.

КАК МАМА НА МЕНЯ РАССЕРДИЛАСЬ

До самого вечера я не кашлянул. И когда спать ложился, не кашлял. А утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала.

Я подбежал к маме и стал кричать:

Я больше не буду! Я больше не буду!

Мама говорит:

Чего ты орёшь? Чего ты не будешь?

Тогда я стал плакать и сказал, что я кашлять не буду.

Мама говорит:

Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?

Я сказал, что хочу ехать далеко-далеко. Мама сказала:

Ага! Ты, значит, всё слышал, что мы с папой говорили. Фу, как нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я всё равно не возьму.

Почему? - сказал я.

А потому, что гадкий. Вот и всё.

Мама ушла на кухню и стала разводить примус. И примус так шумел, что мама ничего не слыхала.

А я её всё просил:

Возьми меня! Возьми меня!

А мама не отвечала. Теперь она рассердилась, и всё пропало!

Когда утром папа уходил, он сказал маме:

Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.

А мама говорит:

Какие билеты? Один только билет нужен.

Ах, да, - сказал папа, - совершенно верно: один билет. Для Почемучки не надо.

Когда я это услыхал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел побежать за папой, но папа быстро ушёл и захлопнул дверь. Я стал стучать кулаками в дверь. А из кухни вышла наша соседка - она толстая и сердитая - и говорит:

Это ещё что за безобразие?

Я побежал к маме. Бежал и очень плакал.

А мама сказала:

Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю, кто подслушивает.

А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:

Ну, как ты? Кашлял сегодня?

Я сказал, что "нет, ни разу".

А мама сказала:

Всё равно - он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.

Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не спичку, а твёрдую бумажку. Она была коричневая, с зелёной полоской, и на ней буквы всякие.

Вот, - сказал папа, - билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не искать.

Билет был всего один. Я понял, что меня не возьмут.

И я сказал:

Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.

А мама сказала:

Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и никуда пускать не будут. Там и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.

КАК СОБИРАЛИСЬ В ДОРОГУ

А на другой день папа сказал мне:

Ты больше никогда не будешь подслушивать?

Я сказал:

А почему?

А потому, что коли не хотят, чтобы слышал, значит, тебе знать этого не надо. И нечего обманывать, подглядывать и подслушивать. Гадость какая!

Встал и ногой топнул. Со всей силы, наверное.

Мама прибежала, спрашивает:

Что у вас тут?

А я к маме головой в юбку и закричал:

Я не буду подслушивать!

Тут мама меня поцеловала и говорит:

Ну, тогда мы сегодня едем. Можешь взять с собой игрушку. Выбери, какую.

Я сказал:

А почему один билет?

А потому, - сказал папа, - что маленьким билета не надо. Их так возят.

Я очень обрадовался и побежал в кухню всем сказать, что я еду в Москву.

А с собой я взял мишку. Из него немножко сыпались опилки, но мама быстро его зашила и положила в чемодан.

А потом накупила яиц, колбасы, яблок и ещё две булки.

Папа вещи перевязал ремнями, потом посмотрел на часы и сказал:

Ну, что же, пора ехать. А то пока из нашего посёлка до города доедем, а там ещё до вокзала...

С нами все соседи прощались и приговаривали:

Ну вот, поедешь по железной дороге в вагончике... Смотри, не вывались.

И мы поехали на лошади в город.

Мы очень долго ехали, потому что с вещами. И я заснул.

Я думал, что железная дорога такая: она как улица, только внизу не земля и не камень, а такое железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если упасть из вагона, то о железо очень больно убьёшься. Оттого и говорят, чтобы не вылетел. И вокзала я никогда не видал.

Вокзал - это просто большой дом. Наверху часы. Папа говорит, что это самые верные часы в городе. А стрелки такие большие, что - папа сказал даже птицы на них иногда садятся. Часы стеклянные, а сзади зажигают свет. Мы приехали к вокзалу вечером, а на часах всё было видно.

У вокзала три двери, большие, как ворота. И много-много людей. Все входят и выходят. И несут туда сундуки, чемоданы, и тётеньки с узлами очень торопятся.

А как только мы подъехали, какой-то дяденька в белом фартуке подбежал да вдруг как схватит наши вещи. Я хотел закричать "ой", а папа просто говорит:

Носильщик, нам на Москву, восьмой вагон.

Носильщик взял чемодан и очень скоро пошёл прямо к двери. Мама с корзиночкой за ним даже побежала. Там, в корзиночке, у нас колбаса, яблоки, и ещё, я видел, мама конфеты положила.

Папа схватил меня на руки и стал догонять маму. А народу так много, что я потерял, где мама, где носильщик. Из дверей наверх пошли по лесенке, и вдруг большая-большая комната. Пол каменный и очень гладкий, а до потолка так ни один мальчик камнем не добросит. И всюду круглые фонари. Очень светло и очень весело. Всё очень блестит, и в зелёных бочках стоят деревья, почти до самого потолка. Они без веток, только наверху листья большие-большие и с зубчиками. А ещё там стояли красные блестящие шкафчики. Папа прямо со мной к ним пошёл, вынул из кармана деньги и в шкафчик в щёлочку запихнул деньгу, а внизу в окошечке выскочил беленький билетик.

Я только сказал:

А папа говорит:

Это касса-автомат. Без такого билета меня к поезду не пустят вас провожать.

Железная дорога

Как меня называли

Я был маленький и всех спрашивал: «Почему?» Мама скажет:

– Смотри, уже девять часов.

А я говорю:

– Почему?

Мне скажут:

– Иди спать.

А я опять говорю:

– Почему?

– Потому что поздно.

– А почему поздно?

– Потому что девять часов.

– А почему девять часов?

И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а по-настоящему меня зовут Алешей.

Про что мама с папой говорили

Вот один раз приходит папа с работы и говорит маме:

– Пускай Почемучка уйдет из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.

Мама мне говорит:

– Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.

Я спрашиваю:

– Почему с кошкой?

Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, а то бы не услышал, что говорит папа. А папа говорил вот что:

– Сегодня я получил от мамы письмо. Она просит, чтобы ты с Алешей приехала к ней в Москву. А оттуда она с ним поедет в Киев. И там они пока будут жить. А когда мы устроимся на новом месте, то возьмем его от бабушки.

Мама отвечает:

– Я боюсь Почемучку везти, он кашляет. Вдруг по дороге совсем разболеется.

Тогда папа решил:

– Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно его везти.

– А если он хоть раз кашлянет, – говорит мама, – с ним нельзя ехать.

Я все слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось поехать далеко-далеко.

Как мама на меня рассердилась

До самого вечера я не кашлял. И когда спать ложился, не кашлял. А утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала. Я подбежал к маме и стал кричать:

– Я больше не буду! Я больше не буду!

Мама говорит:

– Что ты кричишь? Чего ты не будешь?

Тогда я заплакал и сказал, что не буду кашлять.

Мама спрашивает:

– Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?

Я ответил, что хочу ехать далеко-далеко, а мама сказала:

– Вот как! Ты, значит, все слышал, что мы с папой говорили? Фу, как нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я все равно не возьму.

– Почему? – спросил я.

– А потому, что гадкий. Вот и все.

Мама ушла в кухню и стала готовить обед. Она закрыла дверь и ничего не слышала. А я ее все просил:

– Возьми меня! Возьми меня!

Но мама не отвечала. Она рассердилась окончательно. Теперь все пропало!

Билет

Когда утром папа уходил, он сказал маме:

– Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.

А мама говорит:

– Какие билеты? Один только билет нужен.

– Ах, да, – вспомнил папа, – совершенно верно: один билет. Для Почемучки не надо.

Когда я услышал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел побежать за папой, но папа быстро ушел и захлопнул дверь. Я стал стучать в нее кулаками. Тут вошла наша соседка – она толстая и сердитая – и говорит:

– Это еще что за безобразие?

Я побежал к маме. Бежал и очень плакал. А мама прогнала меня:

– Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю тех, кто подслушивает.

А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:

– Ну, как ты? Кашлял сегодня?

Я ответил, что ни разу. А мама сказала:

– Все равно – он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.

Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не спичку, а твердую бумажечку. Она была коричневая, с зеленой полоской, а на ней буквы всякие.

– Вот, – сказал папа, – билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не искать.

Билет был всего один. И я понял, что меня не возьмут.

И тогда я заявил:

– Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.

А мама сказала:

– Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и никуда пускать не будут. Так и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.

Как собирались в дорогу

А на другой день папа сказал мне:

– Ты больше никогда не будешь подслушивать?

Я спросил:

– А почему?

– А потому, что если не хотят, чтобы ты слышал, значит, тебе знать этого не надо. И нечего обманывать, подглядывать и подслушивать. Гадость какая!

Встал и ногой топнул. Со всей силы, наверное. Мама прибежала, спрашивает:

– Что у вас тут?

А я к маме, уткнулся головой в юбку и закричал:

– Я не буду подслушивать!

Тут мама меня поцеловала и говорит:

– Ну, тогда мы сегодня едем. Можешь взять с собой игрушку. Выбери, какую.

Я спросил:

– А почему один билет?

– А потому, – сказал папа, – что маленьким билета не надо. Их так возят.

Я очень обрадовался и побежал рассказать всем, что я еду в Москву.

А с собой я взял мишку. Из него немножко сыпались опилки, но мама быстро его зашила и положила в чемодан. Папа вещи перетянул ремнями, потом посмотрел на часы и сказал:

– Ну что же, пора ехать. А то пока из нашего поселка доедем до города, а потом до вокзала…

Все соседи с нами прощались и приговаривали:

– Ну вот, поедешь далеко по железной дороге в поезде…

И смеялись:

– Смотри не вывались.

В город мы поехали на лошади. Ехали мы очень долго, и я заснул.

Вокзал

Я думал, что железная дорога как улица, только под ногами не земля и не камень, а железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если упадешь из вагона, то о железо очень больно ударишься. И вокзала я никогда не видал.

Вокзал – это просто большой дом. Наверху часы. Папа говорит, что это самые верные часы в городе. А стрелки такие большие, и – папа сказал, – что на них даже птицы иногда садятся. Часы стеклянные, а внутри горит свет. Мы приехали к вокзалу вечером, а на часах все было видно.

У вокзала три двери, большие, как ворота. И много-много людей. Все входят и выходят. И несут, и везут чемоданы, сумки, коробки, и все очень торопятся.

А как только мы подъехали, какой-то человек в синей форме с жетоном на кителе подошел и взял наши вещи! Я хотел закричать «ой», но папа вдруг говорит ему:

– Носильщик, поезд на Москву, восьмой вагон.

Носильщик взял чемоданы и быстро повез их прямо к двери. Мама с корзиночкой еле успевала за ним. Там, в корзиночке, у нас еда в дорогу – колбаса, яблоки, и еще, я видел, мама конфеты положила.

Папа взял меня на руки и стал догонять маму. А народу было так много, что я потерял из виду и маму, и носильщика. Из дверей пошли наверх по лесенке, и вдруг оказались в большой-большой комнате. Пол в ней каменный и очень гладкий, а потолок так высоко, что ни один мальчик камень до него не добросит. И всюду круглые фонари. Очень светло и очень весело. Все очень блестит, и в зеленых кадках стоят деревья, почти до самого потолка. Они без веток, только наверху листья большие-большие и с зубчиками. А еще там стояли красные блестящие шкафчики. Папа объяснил мне, что в них хранятся вещи.

Житков Борис Степанович

Что я видел

К ВЗРОСЛЫМ

Эта книга - о вещах. Писал я её, имея в виду возраст от трёх до шести лет.

Книжки этой должно хватить на год. Пусть читатель живёт в ней и вырастает.

Ещё раз предупреждаю: не читайте помногу! Лучше снова прочесть сначала.

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

КАК МЕНЯ НАЗЫВАЛИ

Я был маленький и всех спрашивал: "Почему?"

Мама скажет:

Смотри, уже девять часов.

А я говорю:

Мне скажут:

Иди спать.

А я опять говорю:

Мне говорят:

Потому что поздно.

А почему поздно?

Потому что девять часов.

А почему девять часов?

И меня за это называли Почемучкой. Меня все так называли, а по-настоящему меня зовут Алёшей.

ПРО ЧТО МАМА С ПАПОЙ ГОВОРИЛИ

Вот один раз приходит папа с работы и говорит мне:

Пускай Почемучка уйдёт из комнаты. Мне нужно тебе что-то сказать.

Мама мне говорит:

Почемучка, уйди в кухню, поиграй там с кошкой.

Я сказал:

Почему с кошкой?

Но папа взял меня за руку и вывел за дверь. Я не стал плакать, потому что тогда не услышу, что папа говорит. А папа говорил вот что:

Сегодня я получил от бабушки письмо. Она просит, чтобы ты с Алёшей приехала к ней в Москву. А оттуда он с бабушкой поедет в Киев. И там он пока будет жить. А когда мы устроимся на новом месте, ты возьмёшь его от бабушки и привезёшь.

Мама говорит:

Я боюсь Почемучку везти - он кашляет. Вдруг по дороге совсем заболеет.

Папа говорит:

Если он ни сегодня, ни завтра кашлять не будет, то, я думаю, можно взять.

А если он хоть раз кашлянет, - говорит мама, - с ним нельзя ехать.

Я всё слышал и боялся, что как-нибудь кашляну. Мне очень хотелось поехать далеко-далеко.

КАК МАМА НА МЕНЯ РАССЕРДИЛАСЬ

До самого вечера я не кашлянул. И когда спать ложился, не кашлял. А утром, когда вставал, я вдруг закашлял. Мама слышала.

Я подбежал к маме и стал кричать:

Я больше не буду! Я больше не буду!

Мама говорит:

Чего ты орёшь? Чего ты не будешь?

Тогда я стал плакать и сказал, что я кашлять не буду.

Мама говорит:

Почему это ты боишься кашлять? Даже плачешь?

Я сказал, что хочу ехать далеко-далеко. Мама сказала:

Ага! Ты, значит, всё слышал, что мы с папой говорили. Фу, как нехорошо подслушивать! Такого гадкого мальчишку я всё равно не возьму.

Почему? - сказал я.

А потому, что гадкий. Вот и всё.

Мама ушла на кухню и стала разводить примус. И примус так шумел, что мама ничего не слыхала.

А я её всё просил:

Возьми меня! Возьми меня!

А мама не отвечала. Теперь она рассердилась, и всё пропало!

Когда утром папа уходил, он сказал маме:

Так, значит, я сегодня еду в город брать билеты.

А мама говорит:

Какие билеты? Один только билет нужен.

Ах, да, - сказал папа, - совершенно верно: один билет. Для Почемучки не надо.

Когда я это услыхал, что для меня билета не берут, я заплакал и хотел побежать за папой, но папа быстро ушёл и захлопнул дверь. Я стал стучать кулаками в дверь. А из кухни вышла наша соседка - она толстая и сердитая - и говорит:

Это ещё что за безобразие?

Я побежал к маме. Бежал и очень плакал.

А мама сказала:

Уходи прочь, гадкий мальчишка! Не люблю, кто подслушивает.

А вечером папа приехал из города и сразу меня спросил:

Ну, как ты? Кашлял сегодня?

Я сказал, что "нет, ни разу".

А мама сказала:

Всё равно - он гадкий мальчишка. Я таких не люблю.

Потом папа вынул из кармана спичечную коробку, а из коробки достал не спичку, а твёрдую бумажку. Она была коричневая, с зелёной полоской, и на ней буквы всякие.

Вот, - сказал папа, - билет! Я на стол кладу. Спрячь, чтобы потом не искать.

Билет был всего один. Я понял, что меня не возьмут.

И я сказал:

Ну, так я буду кашлять. И всегда буду кашлять и никогда не перестану.

А мама сказала:

Ну что же, отдадим тебя в больницу. Там на тебя наденут халатик и никуда пускать не будут. Там и будешь жить, пока не перестанешь кашлять.

КАК СОБИРАЛИСЬ В ДОРОГУ

А на другой день папа сказал мне:

Ты больше никогда не будешь подслушивать?

Я сказал:

А почему?

А потому, что коли не хотят, чтобы слышал, значит, тебе знать этого не надо. И нечего обманывать, подглядывать и подслушивать. Гадость какая!

Встал и ногой топнул. Со всей силы, наверное.

Мама прибежала, спрашивает:

Что у вас тут?

А я к маме головой в юбку и закричал:

Я не буду подслушивать!

Тут мама меня поцеловала и говорит:

Ну, тогда мы сегодня едем. Можешь взять с собой игрушку. Выбери, какую.

Я сказал:

А почему один билет?

А потому, - сказал папа, - что маленьким билета не надо. Их так возят.

Я очень обрадовался и побежал в кухню всем сказать, что я еду в Москву.

А с собой я взял мишку. Из него немножко сыпались опилки, но мама быстро его зашила и положила в чемодан.

А потом накупила яиц, колбасы, яблок и ещё две булки.

Папа вещи перевязал ремнями, потом посмотрел на часы и сказал:

Ну, что же, пора ехать. А то пока из нашего посёлка до города доедем, а там ещё до вокзала...

С нами все соседи прощались и приговаривали:

Ну вот, поедешь по железной дороге в вагончике... Смотри, не вывались.

И мы поехали на лошади в город.

Мы очень долго ехали, потому что с вещами. И я заснул.

Я думал, что железная дорога такая: она как улица, только внизу не земля и не камень, а такое железо, как на плите, гладкое-гладкое. И если упасть из вагона, то о железо очень больно убьёшься. Оттого и говорят, чтобы не вылетел. И вокзала я никогда не видал.

Вокзал - это просто большой дом. Наверху часы. Папа говорит, что это самые верные часы в городе. А стрелки такие большие, что - папа сказал даже птицы на них иногда садятся. Часы стеклянные, а сзади зажигают свет. Мы приехали к вокзалу вечером, а на часах всё было видно.

У вокзала три двери, большие, как ворота. И много-много людей. Все входят и выходят. И несут туда сундуки, чемоданы, и тётеньки с узлами очень торопятся.

А как только мы подъехали, какой-то дяденька в белом фартуке подбежал да вдруг как схватит наши вещи. Я хотел закричать "ой", а папа просто говорит:

Носильщик, нам на Москву, восьмой вагон.

Носильщик взял чемодан и очень скоро пошёл прямо к двери. Мама с корзиночкой за ним даже побежала. Там, в корзиночке, у нас колбаса, яблоки, и ещё, я видел, мама конфеты положила.

Папа схватил меня на руки и стал догонять маму. А народу так много, что я потерял, где мама, где носильщик. Из дверей наверх пошли по лесенке, и вдруг большая-большая комната. Пол каменный и очень гладкий, а до потолка так ни один мальчик камнем не добросит. И всюду круглые фонари. Очень светло и очень весело. Всё очень блестит, и в зелёных бочках стоят деревья, почти до самого потолка. Они без веток, только наверху листья большие-большие и с зубчиками. А ещё там стояли красные блестящие шкафчики. Папа прямо со мной к ним пошёл, вынул из кармана деньги и в шкафчик в щёлочку запихнул деньгу, а внизу в окошечке выскочил беленький билетик.

Я только сказал:

А папа говорит:

Это касса-автомат. Без такого билета меня к поезду не пустят вас провожать.

КАКАЯ ПЛАТФОРМА

Папа быстро пошёл со мной, куда все шли с чемоданами и узлами. Я смотрел, где мама и где носильщик, но их нигде не было. А мы прошли в дверь, и там у папы взяли билет и сказали:

Проходите, гражданин.

Я думал, что мы вышли на улицу, а здесь сверху стеклянная крыша. Это самый-то вокзал и есть. Тут стоят вагоны гуськом, один за другим. Они друг с другом сцеплены - это и есть поезд. А впереди - паровоз. А рядом с вагонами шёл длинный пол.

Папа говорит:

Вон на платформе стоит мама с носильщиком.

Этот длинный пол и есть платформа. Мы пошли. Вдруг мы слышим - сзади кричат:

Поберегись! Поберегись!

Мы оглянулись, и я увидел: едет тележка, низенькая, на маленьких колесиках, на ней стоит человек, а тележка идёт сама, как заводная. Тележка подъехала к маме с носильщиком и остановилась. На ней уже лежали какие-то чемоданы. Носильщик быстро положил сверху наши вещи, а тут мы с папой подошли, и папа говорит:

Вы не забыли? Восьмой вагон.

А сам всё меня на руках держит. Носильщик посмотрел на папу, засмеялся и говорит:

А молодого человека тоже можно погрузить.

Взял меня под мышки и посадил на тележку, на какой-то узел. Папа крикнул:

Ну, держись покрепче!

Тележка поехала, а мама закричала:

Ах, что за глупости! Он может свалиться! - и побежала за нами.